Большой интерес представляют также изобразительные источники. Однако и здесь есть свои трудности. Во-первых, количество изображений, воплощенных в произведениях живописи, скульптуры, мелкой пластики, книжной миниатюры гораздо более скромные, чем, скажем, в Западной Европе. И это опять объясняется варварскими погромами половцев, ордынцев, да и своих — русских “собратьев”, бесконечными войнами и пожарами, когда в огне гибли бесценные рукописи, предметы искусства и зодчества — ведь на Руси до середины XIV века господствовало деревянное градостроительство.
Во-вторых, изображения выполнялись как правило не на светские, а на библейские сюжеты и, в отличие от западных, были подвержены сильному влиянию византийского канона. В полной мере это относилось и к изображению Святых воинов, когда их одеяния и доспехи выписывались в духе раннехристианских и даже античных традиций, часто представляя лишь общепринятый символ, а не скрупулезно выполненную деталировку. Однако и здесь не обходится без интересных нюансов. Хотя летописи и миниатюры выполнялись в основном монахами, иногда меж ними попадались люди сведущие и в военных вопросах, может быть, бывшие дружинники или ополченцы. Кроме того, автор зачастую мог и не знать канонов во всей их полноте и недостающие детали вооружения (неизвестные из Византийских источников) изображал просто из реальной жизни. Сюда можно отнести кольчужные чулки, большую часть шлемов, системы крепления пластин, изображения на щитах, формы мечей и элементы одежды. Так, если для ранних изображений Святых князей более характерны корзно, то позже в XIV веке на них уже можно увидеть равноплечие плащи, а к концу века, и особенно в следующем столетии — охабни — кафтаны с петлицами и длинными до пят разрезными рукавами, что является ярким примером отражения современной авторам моды. Иногда изображения доспехов выглядят весьма фантастичными, структуру и покрой которых идентифицировать достаточно проблематично. Очень часто поверх панциря поперек груди воина мы видим нечто вроде горизонтальной повязки, проходящей подмышками. Иногда к ней примыкает вертикальная полоса, поднимающаяся прямо к горлу — нечто вроде отделки разреза ворота. По всей видимости, это как раз и есть наиболее распространенная дань ранневизантийской традиции, восходящей к изображению воинского пояса, который на самом деле представлял собой не пояс в прямом его понимании, а плотный ремень или повязку, охватывающий доспех воина на груди, поддерживаемый двумя такими же лямками, проходящими через плечи. Помимо чисто утилитарного назначения — стягивания нагрудника и наспинника на теле владельца так, чтобы малоэластичное чешуйчатое покрытие не топорщилось и не бренчало, особенно во время конной скачки или в бою, а плотно прилегало к корпусу — по-видимому, эта деталь снаряжения носила еще и символический смысл. Быть может, такой пояс придавал владельцу законный статус воина-профессионала, находящегося на службе императора. Примечательно, что обычных поясных ремней и перевязей при этом не надевали, а оружие носили на портупее через плечо.
Однако не смотря на глубокие традиции православия, зачастую талант мастера не мог удерживаться в узких рамках канона, а отражал живые черты воинских реалий. Это видно по многочисленным деталям, которые невозможно придумать и которые, как правило, соответствуют археологическим находкам, западноевропейским, византийским и восточным изобразительным аналогам. Особенно наглядно это проявляется в миниатюрах и фресках, где представлены групповые воинские сцены (библейские сюжеты Симоно-Хлудовской псалтыри, 70-ые годы XIII века, Тверского Амартола, начало XIV века, миниатюры Сказания о Борисе и Глебе Сильвестровского списка, роспись храма на Волотовом поле, XIV век и др.). Здесь для того, чтобы избежать ненужных штампов и повторов, автор разнообразил детали воинского обихода, волей-неволей обращаясь к внешнему виду своих современников — князей, бояр и дружинников в боевом облачении.
Иногда мы видим попытки изобразить конкретную историческую личность — например Великого князя Ярослава Всеволодовича или Ярославского князя Федора Черного в образе Федора Стратилата в Федоровском евангелии, написанном по его смерти и в честь причисления его к лику Святых. Автор явно пытался идентифицировать фигуру Святого с благочестивым князем, и если не добиться портретного сходства, то передать его внешний облик. Он изобразил его в рыцарской позе, стоящим с копьем в руке, опираясь на геральдический щит. Все в этом образе — и гордая поза, и меч явно выраженного романского типа с фестончатым навершием, и щит с фигурой вздыбленного волка и подробно выполненные доспехи — ламеллярный панцирь с подвешенным подолом, наплечниками и нагрудным зерцалом, одетый на кольчугу — все это подчеркивает стремление автора как можно ближе подойти к оригиналу, изобразив князя в его реальном парадно-боевом снаряжении. Евангелие было создано в начале XIV века и представляет боевую экипировку, выполненную в мельчайших подробностях, вполне современную грани XIII-XIV столетий. В отличие от общехристианских, русским святым князьям и особенно почитаемым святым воинам, пусть даже и византийского происхождения, как правило придавались глубоко национальные черты. Это в первую очередь можно отнести к их одеяниям и доспехам. Таковы изображения Святых князей Бориса и Глеба, Святых Георгия, Дмитрия Солунского и Федора Стратилата. Однако и здесь соблюдались основные принципы: православные святые почти никогда не изображались в шлемах, в то время как шапки на головах князей можно видеть достаточно часто. Хотя древнерусская живопись и испытывала сильное влияние со стороны византийского искусства, особенно в эпоху Киевского периода, последнее тоже не стояло на месте. Изображения воинов, их доспехов и оружия с течением времени меняются, отражая реальное развитие боевого снаряжения армий Империи (например, миниатюры Византийской рукописи “История Александра Великого”). Как дань античной традиции здесь можно встретить шлемы, увенчанные высокими гребнями. Аналогичные шлемы попадаются и в русской миниатюре (Симоно-Хлудовская псалтырь, Суздальские врата и др.). С течением времени такие гребни, очевидно под влиянием западных нашлемных фигур, перерождаются в распростертое на вершине боевого наголовья красочное геральдическое крыло. Влияние западного реалистичного искусства, а также балканские традиции достаточно заметно проявляются в некоторых работах русских мастеров. Особенно сильно это чувствуется к началу XIV века и в последующий период. Элементы доспехов, яркость красок (Симоно-Хлудовская псалтырь), шлемы и одежда (Новгородская и Киевская псалтыри), использование сюжетов, достаточно популярных в Западной Европе (таких как “Спящие стражи у гроба” — фреска церкви Успения на Волотовом поле), боевая символика на щитах, шлемах и стягах, аналогичная рыцарским гербам и бэйджам (храм Спаса на Ковалеве) — все это говорит о культурном взаимодействии Востока и Запада Европы как единой европейской традиции не только в искусстве, но и в различных аспектах военного дела.
Дополняющие (но отнюдь не основные ) черты к реконструкции облика воина могут дать некоторые письменные источники. В сопоставлении с другими данными (археологическими, изобразительными, демографическими и пр.) яркое живое слово, запечатленное на страницах манускриптов, может донести до нас уникальную и объективную информацию. Яркие воинские образы, красочные описания боевых построений, тяжелая поступь закованных в сталь дружин, сверкающие “шлемы латинские” (то есть западноевропейские) на головах русских гридней, стена червленых щитов — такие полные героики картины встают перед нами в “Слове о полку Игореве”. Галицко-Волынская летопись, “Повесть о битве на Липице”, “Житие Александра Невского” и многие другие произведения дают нам драматичные описания походов, стремительных боевых единоборств, кровопролитных сражений. Помимо яркой и всеобъемлющей картины Куликовской битвы Задонщина и Сказание о Мамаевом побоище (наиболее полные их списки) представляют читателю красочные описания целых полков, сплошь облаченных в железо, подробнейший перечень оружия и доспехов, составляющих богатое оснащение “сынов русских”. Эти и многие другие древнерусские произведения могут быть прекрасно дополнены современными им иностранными источниками: Хроника Генриха Латвийского, Рифмованная Ливонская хроника, Хроника Эрика, “История” Яна Длугоша и другие.
В заключение необходимо отметить, что только комплексное использование источников дает возможность на базе проведенных исследований воссоздать облик воина развитого средневековья, с определенной долей вероятности реконструировать набор его защитного и наступательного вооружения, экипировки и боевой символики. При этом можно с уверенностью сказать, что определенную научную ценность несет в себе и сама современная реконструкция оружия и доспехов, которые изготавливаются не как музейные муляжи-новоделы, а выполняются в соответствии с необходимыми технологиями как полностью функциональные вещи. Работа с оружием, необходимость свободы движений, реконструкция техники боя как в пешем строю, так и верхом, стремительные конные переходы, облачение в доспехи холодной зимой, в дождь или изнуряющую жару — все это позволяет лучше понять конструкцию и структуру наборных пластинчатых систем, расположение застежек, пряжек и ремней, состав поддоспешной одежды, назначение отдельных элементов снаряжения и многое другое.
Военно-историческое движение реконструкции средневековья, зародившееся в нашей стране в конце 80-ых гг., наряду с другими задачами позволяет в определенной мере решать и эти вопросы. Военно-исторические клубы указанной направленности созданы в Санкт-Петербурге, Москве, Саратове. Они тесно сотрудничают с ведущими историками, оружиеведами и археологами страны, встречаются с зарубежными коллегами. Например, небезынтересно узнать, что известный английский исследователь А.Пирс для того, чтобы лучше понять происхождение тех или иных деталей рыцарского снаряжения сам апробировал их на себе, пешим и конным, в жару и проливной дождь…
Известно, что теория проверяется практикой, и правильно поставленный научный эксперимент, возможность моделировать спорные объекты должны помочь прояснить ситуацию, попробовать восстановить иногда недостающее звено, отделить крупицы истины от возможного вымысла и явно надуманных проблем, а главное — пробудить интерес к Истории.
Литература:
1.Кирпичников А.Н., Древнерусское оружие. Вып. 3. Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв. — САИ, Е1-36. 1971.
2.Горелик М.В. Монголо-татарское оборонительное вооружение второй половины XIV — начала XV в. В кн. Куликовская битва в истории нашей Родины. — М., 1983.
3.Адамова А.Т., Гюзальян Л.Т. Миниатюры рукописи поэмы “Шахнаме” 1333 года. Искусство, Л., 1985.
4.Кирпичников А.Н., Военное дело на Руси в XIII-XIV вв. Л., 1976.
5.Thordeman B., “Armour from the Battle of Wisby 1361”, vol. 1, Stockholm, 1939.
6.Ian Heath, Angus Mcbride,-Byzantine Armies. Men-at-Arms Series № 89, 1979.
7.Кирпичников А.Н., Куликовская битва, “Наука”, Л.,-1980 г..
8.Ian Peirce, The Knight, His Arms and Armour, c.1150-1250. Anglo-Norman Studies XV, Woodbridge, 1993.
http://www.rusland.spb.ru/r_1_4.htm