На наших соревнованиях теперь не часто можно услышать возгласы "убей его", "он твой", "мочи". И все же такие призывы порой доносятся: из рядов возбужденной публики, от одноклубников, сотоварищей по команде и даже от тренеров. В подобных формах моральной поддержки бойца и психического подавления его противника выражается не просто недомыслие или невоспитанность. За ними — фундаментальная проблема, связанная с духовной эволюцией человека и путями этой эволюции. Проблема эта может быть выявлена через рассмотрение борьбы, отношений противоборствующих сторон и сил, — но не в обыденно-заземленном, а в высоком духовном измерении.
Переход на духовный уровень рассмотрения занятий каратэ вполне отвечает характеру этого "дзэнского вида борьбы", освященного идеалами Будо (воинского пути) и Бусидо (пути воина). Понимание Кекусин Будо-каратэ как "союза искателей Абсолютной Истины" на пути боевого искусства и есть его осмысление в духовном измерении. Подлинному боевому искусству позиция "убей его" или "мочи" совершенно чужда, о чем постоянно твердили старые мастера. Их наставления были двоякого рода, ибо предназначались для учеников, находящихся на разных уровнях духовной зрелости (т. е. на различных этапах духовной эволюции). Самый широкий, внешний или экзотерический круг составляли так называемые "внешние" ученики (по-японски, "сото-дэси"). Сообразно уровню своего развития они получали духовные знания в упрощенной форме. Главный упор в их воспитании делался на этику и мораль боевого искусства. Соблюдение принятых в обществе норм поведения, этикета и ритуалов помогало отвратить воспитанников от зла и сделать их носителями добра.
Даосские наставники школ ушу говорили: "Прежде чем учиться искусствам, познай ритуал. Прежде чем заняться воинским искусством, уясни, что есть добродетель (дэ)". Поэтому в школах производился строгий отбор и действовала целая система запретов на обучение тех, чей моральный облик противоречил духовно-нравственным принципам боевых искусств. Считалось, что ушу не должны заниматься люди "душевнобольные, любители азартных игр, своевольные, самодовольные, с разбойничьими повадками, неискренние, не имеющие чувства справедливости, алчные, сладострастные, хилые". Мастера не должны были обучать тех, кто "не совершенствует ни гражданских, ни воинских добродетелей", кто "учится ради наживы", "проникнут духом пошлости", кто "своим искусством тешит народ на площадях" или "интересуется только техникой". Ученикам же запрещалось "обманывать людей", "быть высокомерными", "выражаться дурно", "распутничать", "пьянствовать", "играть в азартные игры", "быть жадными", "воровать", "быть драчливыми" и, главное, "убивать". А вот каким виделся настоящий мастер воинского искусства:
"Обликом и манерами безупречен.
Держится радушно и вежливо.
Духом всеобъятен и возвышен.
В учении открыт другим.
Даже в соперничестве — благородный муж".
Такая характеристика приложима к людям высокой духовной зрелости, приобщенным не только к внешнему соблюдению этикета и ритуалов, но посвященных в их глубинный внутренний смысл. Недаром даосские наставники утверждали, что "заниматься воинским искусством и не заниматься внутренним достижением (гун-фу) — значит прожить жизнь впустую". Они, конечно, знали, что "нельзя достигнуть внутреннего совершенства, не обретя совершенства внешнего", но прекрасно понимали и то, что "непосвященные не ведают истока внутренней силы. Поэтому они только машут руками и ногами и не могут постичь сокровенный смысл воинского искусства". Вот почему, наряду с широким кругом "внешних" учеников, существовал узкий круг учеников "внутренних" (по-японски, "ути-дэси"), посвященных в сокровенные духовные знания и обладавших соответствующим духовным опытом. Этот узкий круг "ути-дэси" образовал эзотерическое (т. е. внутреннее) ядро школ, наследовавших эзотерическую же традицию передачи тайных знаний.
Даосские и дзэнские источники, связанные с практикой боевых искусств, содержат на это множество указаний. Замечательным подтверждением существования посвященных адептов боевого искусства и непосвященных учеников служит "Песнь о секретных наставлениях", принадлежащих мастеру тайцзицюань Чэнь Чансину и изложенная в двух соответствующих вариантах. Вначале дается "эзотерический вариант":
"Все тело — одна пустота.
Нет форм и нет образов.
Откликаясь вещам, блюду естественность,
На Западной горе висят музыкальные пластины.
Рычит тигр, кричит обезьяна,
Вода чиста, река покойна.
Несет воды река, расстилается море,
Природа постигнута и свершилась судьба".
Затем мастер приводит экзотерический, т.е. "общепонятный" вариант (разумеется, для учеников, уже приобщенных к традиции даосизма):
"Забываю себя и других,
внутреннее и внешнее — одно.
Следую желаниям сердца,
весь открыт Небесному простору.
Очищаю в себе иньское семя,
сердце умерло, а дух живет.
Кровь и энергия привольно текут,
все тело наполнено духом".
В этих трепетных строках — вся полнота непосредственного мистического опыта единения с несказанным и всеохватным Божественном началом вселенной, условно именуемым Путем (Дао) и Пустотой. У основоположника даосизма Лао Цзы есть на подобный опыт прямое указание: "Воин, осуществляющий совершенствование, в древности находился в состоянии мистического проникновения в мельчайшее и тончайшее, в глубинах, не поддающихся познанию". Лао Цзы подразумевает здесь высокопосвященного или "высшего" воина. Согласно его определениям, "низший воин, внимая Пути, громко смеется над ним", "средний воин" — "то хранит, то утрачивает", "высший" же воин, "внимая Пути, усердно движется по нему". Естественно, что разным ступеням посвящения соответствовали и различные духовные достижения. Вот как сформулировал мастер школы синъицюань Го Юньшэнь "три истины совершенствования":
"Первая: тренирует семя, чтобы превратить его в энергию.
Вторая: тренирует энергию, чтобы превратить ее в дух.
Третья: тренирует дух, чтобы возвратиться Пустоте".
http://atemi.org.ru/?grup=159&doc=893